Project Description

Елена Петровна Севрюк

Елена Петровна Севрюк с ноября 2007 года является главным редактором ГБУ «Редакция газеты «Красногорская жизнь», член правления Брянского отделения Союза журналистов России

По итогам рейтинга журнала «Генеральный директор» ( журнал является главным профессиональным изданием для руководителей России и существует с 2006 года) в отрасли «Издательская деятельность» по Брянской области Елена Севрюк по состоянию на 2 сентября 2019 года занимает место №11 в отрасли «Издательская деятельность» по Брянской области.

Вот как описывается результат анализа деятельности Е.П. Севрюк, как руководителя: «Сложно измерить личный вклад Елены Севрюк в развитие ГБУ «РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «КРАСНОГОРСКАЯ ЖИЗНЬ», сделанный за 11 лет в качестве руководителя. Благодаря профессионализму Елены Петровны, качественному и ответственному выполнению должностных обязанностей, целеустремленности и лидерским качествам, ГБУ «РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «КРАСНОГОРСКАЯ ЖИЗНЬ» достигло значительных успехов и заняло достойные позиции на рынке издательской деятельности.

Елена Петровна не только грамотный руководитель, но и прекрасный журналист.

В 2011 году Е.П. Севрюк стала победителем творческого конкурса «Районная пресса Брянщины – 2011» в номинации «За профессиональное мастерство». По итогам 2015 года она стала «Лучшим журналистом 2015 года Брянской области».  Дважды (в 2015 году и в 2019 году) становилась лучшим журналистом месяца. В 2016 году Елена Петровна стала победителем регионального этапа Всероссийского фестиваля по тематике безопасности и спасения людей «Созвездие мужества».

Елена Петровна стала одной из победительниц Всероссийского конкурса информационно-просветительских проектов по сельской тематике в  национальной премии «Моя земля – Россия», учрежденной Минсельхозом РФ, призёром Всероссийского конкурса «Патриот России-2019 за материал «Пирожки с калиной», где она рассказывает о связи поколений и о жизни не ради себя, а для людей. Другая публикация автора «Россия и Беларусь – две половинки моего сердца» о неразрывной дружбе двух братских народов также получила награду.

Неоднократно редакция газеты «Красногорская жизнь», возглавляемая Е.П. Севрюк, становилась победителем областного конкурса «Районная пресса Брянщины», два года подряд в 2009 и в 2010 годах в номинации «Вечные ценности», в 2009 – в номинации «Шумел сурово Брянский лес». Газета побеждала в конкурсе департамента внутренней политики Брянской области «Пресса Брянщины – 2015» в номинации «Инициатива года», в этой же номинации и в 2016 году, «Пресса Брянщины – 2017» — в номинации «Муниципальный аспект». В 2015 году редакция газеты стала победителем Международного творческого конкурса журналистов «Славянский перекрёсток» в номинации «За лучшую публикацию или цикл газетных материалов». Победителем конкурса Общественной палаты ЦФО в номинации «За лучшее освещение общественных проектов и гражданских инициатив».

 

Предлагаем вашему вниманию некоторые материалы авторства Елены Севрюк.

Пирожки с калиной

«Доченька моя дорогая, если бы ты только знала, какое это чудо – пирожки с калиной, ничего-то, мне кажется, я и не ела вкуснее!», – часто в детстве говорила светловолосой девочке её мать, вместо сказки рассказывая той на ночь о Башкирии (так раньше называлась Республика Башкортостан).

Девочка засыпала, представляя себе бескрайние степи, бурные реки, горы и долины. Даже ветер, казалось, прилетал оттуда, что-то силясь сказать ей.

«Мама, а что же всё-таки такое эта твоя Башкирия?» – спросила девочка, повзрослев. «Это моя юность и моя любовь», – ответила мать тихо, но так отчётливо, что слова эти навсегда врезались в память. В мою память. Ибо той девочкой, что с восторгом и замиранием слушала в детстве эти истории, каждый раз предвкушая следующую, была я.

Более 15 лет нет моей дорогой мамочки на этом свете, а рассказ её всё не даёт покоя даже через годы. Только услышу «Башкортостан», сердце невольно начинает биться сильнее, настолько мне это дорого и кажется родным. И всё хочется попробовать эти пирожки и понять, в чём же их секрет?

Родилась моя мама Ольга Ивановна Аршан (в девичестве Картавая) в 1932 году на Брянщине, в деревне Макаричи Красногорского района, что расположился на самом краешке России. Район был отдалённый, люди жили обособленно, новости доходили с опозданием. Потом война. Оккупация. Освобождение. Многое пришлось пережить. Тяжёлый труд, школа – только восьмилетка. В среднюю – в ближайшее село Заборье – ходила за несколько километров. Весной и осенью шла босой, а ботиночки несла «за пазухой», как говорила, чтобы не истоптать. «Ноги красные от холода, а всё равно не обуваюсь», – вспоминала мама. Откуда в деревенской девочке появилась тяга к медицине, и сама не знала. Но однажды, уже получив профессию швеи, поняла: «Не то, не моё это» и поступила в Клинцовское медучилище на фельдшерско-акушерское отделение. Училась хорошо, поэтому оказали, как ей было сказано, честь – направили по распределению на работу в Башкирию – развивать медицину.

Родители её Анна Ефимовна и Иван Прокофьевич погоревали-погоревали, что так далеко  и неизвестно доподлинно, что за страна такая Башкирия, продали кой-что из хозяйства да и справили единственной дочке Олечке, невысокой, ладной, улыбчивой, первой певунье и танцорке, дорогущее по тем временам пальто – шерстяное, с каракулевым воротником: в чужие люди едет, чтоб в грязь лицом не ударила.

И вот железнодорожный вокзал в Клинцах. Пока ждала других девочек (добралась заранее, где на подводе, а где и на машине: от Макарич до Клинцов-то почти 90 километров), устала, жарко, решила пальто на забор повесить. Тут и поезд подошёл, подружки прибежали. Волнуются, что их ждёт впереди? Только в вагоне, когда поезд тронулся, поняла моя мамочка, что пальто осталось висеть на перроне… Так и поехала в Уфу «совсем раздетая», как часто потом сетовала мне бабушка.

После пересадки в Москве разговорилась с попутчиками, рассказала им о себе, те и посоветовали попроситься на работу в село Кугарчи. Там и амбулатория хорошая, местность красивая, и народ приветливый, многонациональный: башкиры, русские, татары.

В облздравотделе молодых специалистов уже ждали. Комиссия вызывала по одному. Дошла очередь до моей мамы. «А вас, девушка, мы направляем на работу в совхоз «Сакмарский», деревня фермы № 3». Мама только спросила: «А русские там есть?» «Конечно, есть», – ответили ей. Довольная, моя мамочка побежала по коридору и по пути, встретив какого-то мужчину, не зная, что это сам руководитель ведомства, задала тому вопрос: «А скажите, что такое деревня фермы № 3, меня туда на работу посылают?» Тот, видимо, пожалел её, потому что знал, что это самая настоящая глубинка, нет ни хорошей дороги, ни больницы поблизости, не с кем ей и посоветоваться будет, и сказал: «Иди-ка ты назад в комиссию да попросись в другое место». Она послушалась его, вернулась и решительно сказала, что на ферму №3 не поедет. В ответ на её смелость кто-то из членов комиссии предложил: «Если назовёшь, куда хочешь, тогда решение поменяем». И тут она, вспомнив разговор в поезде, не задумываясь, выпалила: «Хочу в Кугарчи». «Молодец, девочка, пусть тебе повезёт!» – сказали ей. Так моя мама оказалась в том месте, воспоминания о котором остались в её памяти на всю жизнь. Видно, это была судьба! В Кугарчах она проработала три года фельдшером-акушером. Многим детишкам помогла там появиться на свет! Я иногда ловлю себя на мысли, сколько же её «крестников» ходит сейчас по башкирской земле, тех, кого впервые взяла на руки совсем юная русская девушка.

«Коллектив нашей амбулатории был замечательный. И здесь дело совсем не в национальности, а в людях. Заведующий-доктор русский, медсёстры и русские, и башкирки. А какие труженицы санитарочки были! И весёлые! Как запоют песни, кто по-башкирски, а кто – по-татарски. Работали дружно», – вспоминала мама. Дружно помогли ей и с пальто, не оставили так в зиму. Как работалось? Помнила только хорошее: «На первых порах все меня подучивали, советовали. Потом пришла уверенность. Рожениц было много. Зимой и на санях мы их привозили. Приходилось по деревням ездить, забирать только что родивших. И на дому случалось принимать роды. А бывало так: река разольётся, не можем перебраться, у них и заночуем. Там я впервые и попробовала их пирожков особенных: с калиной, а ещё с черёмухой. Никогда не отпустят, не угостив. Какой же это удивительный народ! Радушный, чистосердечный, с потрясающим чувством собственного достоинства и уважения к другим. А в песнях его – удаль и затаённая грусть». Тут мама обычно замолкала, словно что-то вспоминая. «Я была там так счастлива! Ко мне все башкирские женщины и их мужья относились, будто я – хрустальная ваза. И это так было приятно – купаться в их любви и заботе», – с улыбкой говорила мама и в этот момент на глазах молодела, вновь превращаясь в ту Оленьку, что когда-то, робея, ступила на башкирскую землю.

Часто вспоминала мама и  первый самостоятельный приём. Тогда она в первый и последний раз в жизни нарушила служебную инструкцию. С утра очень волновалась, в сотый раз перебирая в памяти симптомы всех известных ей болезней и методы их лечения. Почему-то всё время в голову лезла фраза преподавателя по латыни, которого не одно поколение студентов ласково называло Хамомиллей (прим. автора: от латинского  «chamomilla» – ромашка): «Вы, Картавая, не торопитесь так, поспокойней, действуйте по инструкции …». И вот она, сдерживающая нервную дрожь, за тысячи километров от родного медучилища должна применить полученные знания. Открылась дверь. Вошёл высокий молодой башкир. Как она потом поняла, – не менее взволнованный, чем моя мамочка. И состоялся примерно такой диалог:

– На что жалуетесь?

– Вот палец болит.

– Присаживайтесь, посмотрим.

– Да я постою!

От смущения мама не стала, как того требовала инструкция, усаживать отнекивающегося пациента, немногим старше её самой, но почти в два раза выше и крупнее, и начала вскрывать ему нарыв. К её ужасу пациент в обмороке грохнулся на пол, а мама на всю жизнь получила хороший урок… Потом он всем нахваливал её лёгкую руку, а мамочка моя только неловко краснела и мысленно благодарила его за то, что никому ничего не рассказал. Этот же пациент стал и самым активным помощником при заготовке дров для их амбулатории.

Заготовка дров… Это была отдельная тема, как говорила мама, и всегда с неизменным восторгом. Просить никого не надо было: ребята-комсомольцы собирались и дружно, с шутками-прибаутками, работали как один.

Маме так понравились Кугарчи, что она уже подумывала там остаться. Да и парни на неё заглядывались. Особенно был настойчив молодой инженер лесхоза. Завораживала местная природа. Привыкшая к равнинам средней полосы, мама была очарована горными пейзажами Башкирии. Исходила все окрестности в округе: навещала больных и любила очень собирать грибы и ягоды, на которые богата башкирская земля, как и брянская.

Обожала местные речки. Сохранилась фотография, где мама на реке Сурень, с надписью моему будущему отцу: «Пете от Оли. Это Кугарчи. Вот какая у нас природа. Перед купанием мою танкетки, а Клава торопит меня в кино. Это речка Сурень. Здесь много рыбы. Это тоже часть Кугарчей. 25.07.57 г.»

А ещё мне всегда нравилась фотография, на которой мама запечатлена поздней осенью. А надпись говорит сама за себя: «Осень. 1956 год. Идя в Умбетово по работе».

Молодёжь в селе была весёлая и дружная, так что скучать не приходилось. Часто ходили в кино, гуляли по берегам рек. Полюбила местные праздники, особенно Сабантуй. Люди постарше – приветливые, незлобливые, а какие трудолюбивые, и говорить излишне. И климат ей подходил. А то, что Зианчуринский район – самый отдалённый в республике, для мамы не имело ровно никакого значения. Главное, ей было там хорошо и всё стало родным: и село, и райцентр Исянгулово, и люди. Коллектив – вообще одна семья!

Но тут тяжело заболела моя бабушка, и маме пришлось вернуться на Брянщину. Но память об удивительном месте, где она была очень счастлива, навсегда осталась в её сердце. Почему мне её рассказы запали в душу, так бередят её, словно я сама, своими глазами всё это видела, не знаю. Может потому, что там, в Башкортостане, осталась часть маминой души, её сердца, её улыбки. В тех местах, где прошло её становление, в тех мальчиках и девочках, что появились на свет благодаря ей, в тех людях, которых она полюбила так искренне, что любовь эту пронесла через всю жизнь и передала мне. Да так, что я, когда вижу башкир, тоже испытываю необъяснимое чувство родства и узнавания.

Моя мамочка по возвращении домой почти 40 лет проработала в Красногорской районной больнице в роддоме акушеркой. Приняла роды не у одной тысячи женщин. Некоторые из них в честь неё называли дочерей. Она первой держала на руках самое дорогое, что есть у человека, – его дитя. Мама, мне кажется, как никто, понимала, как прекрасна человеческая жизнь, но и как одновременно хрупка. Ценить её, любить людей, уважать обычаи и культуру других народов, жить со всеми в согласии – всё это она завещала мне, а я оставлю своим детям. Не на этом ли и держится мир?

 

От прошлого не потерять ключи

«Что за прелесть эти песни!» Так почти по-пушкински восторгаются старинными обрядами, чудом сохранившимися у нас на Красногорщине, москвичи. А что же мы?

Всё утро дождило. Погода словно сошла с ума, даже линейку, последнюю в жизни одиннадцатиклассников, пришлось проводить в здании, чего уже не было много лет… «А как же теперь обряд? Сокровенный,  оставшийся от наших предков?» – думаю невольно.

Веками, из года в год проводят его на Вознесенье Господне, Ушестье, если по-простому, в сёлах Яловка и Увелье. Называется он по-научному «Вождение или похороны стрелы». «Стрелой» зовут его у нас старожилы. Несмотря на сильный дождь, выезжаем из Красной Горы. В Увелье нужно попасть ровно к двум часам дня, и ни минутой позже. Действо всегда начинается строго в это время. Водитель наш качает головой, видно думает, куда мы в такую непогодь. Закрадывается предательская мысль: «А, может, и правда, что там делать?». Тем более что хранительниц обряда в Увелье — всего несколько пожилых женщин. О них я узнала в прошлом году в Яловке во время такого же обряда от профессора Московской государственной консерватории Н.М. Савельевой, которая с восхищением рассказала мне, что мы, оказывается, и сами не знаем, чем владеем. Уже много лет она, однажды «заболевшая» нашей, красногорской, «Стрелой», приезжает в этот заповедный уголок Брянщины, на окраину России. Так и хочется сказать — Руси. Ибо после рассказа московской гостьи понимаешь, в каком сакральном и необычном месте мы живём. Край наш далече от столиц всегда был, переходил из рук в руки, пока окончательно не закрепился за Российской империей. Помещики за удалённостью нас не жаловали. Люди жили в своём мирке. Ни железной дороги, ни больших трактов. Но удалённость и приграничье и позволили уцелеть уникальным обычаям и традициям. «Обряд этот сохранился ещё с времён язычества, когда предки ваши, радимичи, поклонялись Перуну, богу-громовержцу. Он призван отвести от людей беду, стихию, молнию, грозу, а полям дать урожай», — поведала мне Нина Михайловна и добавила почти с благоговейным восторгом: «Так, как сохранился он у вас, особенно в Увелье, где действительно похороны стрелы, а не вождение, как во многих других местах, — не сохранился больше нигде – ни на Украине, ни в Белоруссии, ни в других районах Брянской области». Вот тогда, после нашего с ней разговора, я и пообещала себе, что побуду обязательно на Вознесение в Увелье. Целый год ждала этого дня. А тут такой ливень! Но вдруг подумалось: «Не может быть такого, чтобы обряд не состоялся, чтобы прервалась многовековая связь времён. Вымолят бабушки себе погоду. А потом дождь пусть идёт, как исстари заведено». На Ушестье всегда, хоть капля его да выпадет, как говорят старожилы, и им вторят исследователи. И, как по мановению волшебной палочки, перед Яловкой дождь прекратился. А тем временем там собирались местные жители, приехали и работники культуры района, главы сельских администраций. Блюстительница обряда в Яловке Мария Михайловна Яцкова. Без неё действо никогда не начинается. Активно участвуют в нём Екатерина Тимофеевна Белоус, Мария Ивановна Бондарева, Анастасия Дмитриевна Белоус, Нина Сергеевна Кудленок, Пелагея Ивановна Лисеенко. Оставив гостеприимную Яловку, буквально несёмся в Увелье, до которого пять километров. Они кажутся вечностью. Хоть бы успеть… И вот центр села. Ещё издали виден кружок женщин. Слышны песнопения. Успели! Само действо ещё не началось – это только подготовка. Дорогу нам перегораживают ряженые, требуют мзду. Получив желаемое, пропускают дальше. Выхожу из машины и попадаю в абсолютно другой мир. Время словно остановилось. Где-то летают самолёты, люди не отрываются от компьютеров, а здесь – иное измерение. Женщины собрались вместе для определённого ритуального действия, они делают всё так, как и их матери, и бабушки, и прабабушки века назад. Своими вроде бы бесхитростными, на первый взгляд, песнями, они просят у высших сил благополучия для всех нас. Приглашают и меня в круг. Становлюсь и заражаюсь общей радостью. Ощущения непередаваемые, словно наполняешься какой-то неведомой энергией. Видно, что-то особое сокрыто в этом древнем обряде, что мы когда-то знали, да потеряли ключи. Осталась только вот эта горсточка женщин, что с завидным упорством не сдаются бегу времени и берегут заповедное: Любовь Петровна Куканос, Анастасия Ефимовна Барздун, Пелагея Петровна Мельникова, Анастасия Михайловна Барздун, Мария Петровна Шлома.

«Что за прелесть эти песни!», — говорит кто-то рядом со мной. Знакомимся. Гости оказываются тоже из Москвы. К.А. Некрасов, методист дирекции образовательных программ департамента культуры г. Москвы аспирант Российской академии музыки имени Гнесиных, знаменитой Гнесинки, уже в третий раз привёз сюда своих студентов и друзей – музыкантов. С ним и известный собиратель рушников и предметов крестьянского быта из Новозыбкова, у которого уже прошло несколько выставок, Алексей Белас. Константин Александрович рассказывает, что как знаток и собиратель русского фольклора был просто потрясён, когда три года назад, проезжая из с.Верещаки Новозыбковского района, где тоже изучал этот обряд, совершенно случайно наткнулся на него в Увелье. Увидел и остался… И вот уже три года – только сюда. «Я увидел эту прелесть и остолбенел. Словно попал во временной провал», — говорит мне он, рассказывая об обряде. – А как поют! Что за голоса!»

Это что же получается – у нас тут своя красногорская Атлантида?! Времена прошли, а она осталась! К нам едут из Москвы, Новозыбкова, Белоруссии, из других мест. А что же мы?! Почему не участвуем в нём? Дорогие земляки, приезжайте на следующий год в Яловку и Увелье. Станьте вместе со всеми в ряд, возьмитесь под руки и пройдитесь в край села! Или хотя бы побудьте в роли зрителей.  Ощутите себя частицей этого огромного таинства, имя которому – русский мир. Вы и не заметите, как станете мудрее и сильнее.

 

Вождение стрелы

Вождение (похороны) стрелы — весенне-летний обряд: «замыкал» весну и «отмыкал» лето. Проводился в конце весны при осмотрах озимых. Распространен в Посожье (территория между Днепром и Припятью), частично Гомельская, Черниговская и Брянская области (совпадает с областью расселения радимичей, частично дреговичей и вятичей). Основные ритуальные действия: сбор участников, вождение карагодов, шествия рядами (танок), игры, катание по полю, «похороны стрелы». 

Этимология

Название обряду дал зачин хороводной песни «Да й пашла стрела да и вдоль села», «Да лети, стрела, да и вдоль села», известной гораздо более широко, чем он сам. При этом «стрелой» называлось не только шествие, но и песня, сопутствовавшая ему, а также группа исполнительниц и предметы, зарывавшиеся в конце обряда на поле.

Территория «вождения стрелы» четко ограничена регионом Восточного Полесья. В русско-белоруско-украинском пограничье обряд бытовал только в среде автохтонного населения; старообрядцы, переселившиеся в этот регион в 18 веке, считали его греховным. Одна из наиболее распространенных версий песни, сопутствовавшей обряду:

«Як пущу стрелу да й удоль сяла

Ой и ой лели, да й удоль ся… У!

Як уб’е стрела добра молайца

Ой и ой лели, добра молай… У!

Па том молайцу некаму плакаци

Ой и ой лели, некаму плака…У!

Матка старэнька, сястра маленька

Ой и ой лели, сястра малень…У!

Жона молода, кала города

Ой и ой лели, кала гора…У!

Дзеци дробныя да усе родныя

Ой и ой лели, да усе родны…У!

Дзе матка плача — там калодзеси

Ой и ой лели, там калодзе…У!

Дзе сястра плача — там рэчки цякуць

Ой и ой лели, там рэчки ця…У!

Дзе жона плача — там расы нема

Ой и ой лели, там не…У!»

Обряд

Изначально «вождение стрелы» сочеталось с её «похоронами», но со временем в некоторых сёлах обряд приобрёл усечённую форму. Более архаичным обряд сохранился на западе Брянской области, в том числе и в Красногорском районе. В Вознесеньев день после обеда участницы обряда, собравшись в группы, шеренгой во всю ширину дороги, взявшись за руки, с пением «стрелы» шли к центру села. Каждая группа исполняла свою песню, но на единую мелодию. Встретившись в центре села, женщины водили общий карагод, после чего уже все вместе снова вставали в шеренги и с песней «вели стрелу» за село. Вдоль улицы для них выставлялись столы с угощениеми.

После карагодов на площади иногда плясали и пели частушки под гармошку и бубен. К процессии присоединялись ряженые — «дед» и «баба», Цыган и Дрёма, которые собирали дань со всех встречных. У «деда» в руках были розги или кнут, которым хлестал всех, кто попался под руку.

Придя на поле с житом, водили карагод, а затем наиболее уважаемая женщина отходила чуть в сторону и неглубоко закапывала или просто клала на землю хлеб и денежку, ленточки или что-либо из личных вещей («стрелу»), читала молитву и желала всем благополучия и хорошего урожая. Потом участницы обряда и зрители расходились по домам праздновать. Аграрная магия

Обрядовый смысл «вождения стрелы» тесно связан с аграрной магией.

Увеличению урожайности должно было способствовать и вождение хороводов на ниве, и закапывание на ней мелких предметов, принадлежащих женщинам, и перекатывание по полю. Завершавшее обряд закапывание «стрелы» воспринималось как средство, способствующее богатому урожаю. В то же время, по мнению ряда исследователей, «стрела» или «сула», о которой шла речь в сопровождавшей ритуал песне, символизировала молнию, а слезы, проливаемые по сюжету песни женщинами, — дождь, поэтому и сам обряд связывался с вызовом дождя и одновременно должен был защитить как урожай, так и участниц обряда от молнии и бед. Эту цель преследовало и ритуальное «захоронение стрелы».

 

 

А он выбрал небо

В школе ему прочили карьеру учёного. Любимая учительница Елена Васильевна Снытко – историка, а не менее любимая Нина Моисеевна Осипенко – химика. А он выбрал небо.

Хотя увлекался обоими предметами. А ещё много читал. «Особенно Бунина», – скажет он в нашей беседе. Откуда в нём так рано проявилась эта тяга к сложному философско-психологическому миру писателя, к высоким чувствам и сильным страстям бунинских героев?!

Уже в ранней юности у Сергея Петровича Хандожко замирало сердце, когда он смотрел по телевизору «Служу Советскому Союзу», а лётчики казались небожителями. Может быть поэтому армия стала для нашего земляка осознанным выбором. Красногорскую среднюю школу он закончил в 1983 году, а в 1987-м – Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков. После училища попал в Торжок – 344-й Центр боевой подготовки армейской авиации, хотя мог бы остаться в училище инструктором – уже тогда заметили его способности и в учёбе, и в лётном деле. Но он опять сознательно выбрал более трудный, и в тоже время более интересный  путь: Центр занимался переучиванием лётного состава и испытанием новой авиационной техники. 20 лет Сергей Петрович прослужил там. Начинал лётчиком-оператором на вертолёте Ми-24. Потом стал лётчиком-инструктором на Ми-8. Дальше, как по цепочке: штурман звена, командир вертолёта, командир звена, заместитель командира эскадрильи, командир эскадрильи, заместитель командира полка по лётной подготовке.

В 2007 году закончил Военно-воздушную академию имени Ю.А. Гагарина в Москве. Был переведён в город Одинцово-10, в авиацию ракетных войск стратегического назначения начальником отдела боевой подготовки, а затем стал и заместителем начальника авиации РВСН.

В 2011 году был назначен в Центральную квалификационную комиссию лётного состава государственной авиации при Министерстве обороны РФ на должность старшего инспектора-лётчика.

За этими сухими данными послужного списка С.П. Хандожко – годы напряжённой работы, порою связанной со смертельным риском, годы беззаветного служения Отчизне. Я не боюсь этих высоких слов, хотя употребляю их крайне редко, но: полковник, лётчик-снайпер (это высший квалификационный разряд), заслуженный военный лётчик Российской Федерации, награждённый более 20-ю медалями, орденом «За военные заслуги», медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Все эти регалии красноречиво говорят сами за себя. А их обладатель таким красноречием, когда вопрос касается его заслуг, увы, не обладает. Но не в этом ли проявляется настоящий мужчина?

Информацию из своего собеседника вытаскиваю буквально по крупицам. Оказывается, налёт у Сергея Петровича около 4000 часов (вероятно, сейчас уже и больше, ведь разговор наш состоялся в конце августа, когда он приезжал в Красную Гору навестить родителей – Валентину Семёновну и Петра Ильича Хандожко), освоил практически все модификации вертолётов – 23, в том числе Ми-2, Ми-8, боевой Ми-24, транспортный Ми-26. Самый универсальный из них, как говорит, – Ми-8: выполняет все задачи, надёжен, как автомат Калашникова. На нём летают во всём мире, кроме США: в Африке, Европе, Азии. Он считается и самым популярным, как и Ми-24.

На вопрос «За что был награждён?» С.П. Хандожко уклончиво отвечает: «Наверно, посчитали, что за что-то было». А поводов для этого немало: 1992 год – три месяца в Анголе по миротворческой миссии ООН, 1993 год – пять месяцев в Камбодже, с сентября 1999 года по март 2000-го – Таджикистан, 2001-й, 2003-й – Чеченская Республика, участие в боевых действиях, 2006-й год – полгода в Южном Судане. Неоднократно выполнял воздушные перевозки на вертолёте Ми-8 вице-президента этой страны и Полномочного представителя генсека ООН, эвакуировал раненых, доставлял грузы, личный состав в условиях высоких температур, песчаных бурь пустынной местности Африки. Многое прошёл и испытал этот синеглазый, статный, немногословный человек. Был на волосок от гибели, когда дала течь топливная система. Как посадил вертолёт, и как остался жив он, экипаж и «пассажиры», одному Богу известно. Это из разряда необъяснимого. Плохая видимость, обстрелы, нештатные ситуации – из той же серии. Но для него долг – превыше всего, как и привычка не прятаться за спинами других.

33 года С.П. Хандожко видит землю из кабины своего вертолёта. Я не удержалась и спросила тогда, что он испытал, впервые поднявшись в воздух? «Оторопь, – ответил. – И мысль: «Как они тут летают, и как все эти приборы в кучу собрать? А потом, там всё вращается и такой шум! Но, ничего, привык». Запомнил и свой первый прыжок с парашютом (сейчас у него их 50) на 1-м курсе училища. Особенно тот момент, когда отделяешься от самолёта и падаешь в бездну. Когда купол парашюта раскрылся, только и подумал: «Ух, хорошо!».

Сергей Петрович рассказывает про полёты, вертолёт. А я почти вижу, как он уходит в эту синеву, слившись с ней воедино, наполняясь внутренней энергией и силой. Его работа, если её можно так назвать, тренирует такие качества человека, как внимательность, осторожность, умение моментально реагировать на ситуацию и многое чувствовать на уровне интуиции. Небо закаляет физически и духовно. Вот почему сидит он при беседе со мной как натянутая пружина. Вот почему был собран и сдержан. Это многолетняя его лётная привычка. Небо, мне кажется, – единственное место, где мыслишь чётко и по существу. Но, в то же время, здесь ощущаешь себя абсолютно свободным. И ещё острее чувствуешь вкус земли, ещё больше понимаешь, что главные ценности в жизни: мир, здоровье, семья.

Два сына Сергея Петровича: старший Андрей и младший Сергей – тоже офицеры. Младший, как и отец увлекается чтением, но предпочтения другие – Ремарк, Хемингуэй, Джек Лондон. О Сергее много статей в интернете как мастере боевых искусств. Лейтенант Росгвардии, он занимается спортом с 1 класса. Самбо, дзюдо, ушу, амихара-карате – всё ему подвластно. Был чемпионом Тверской области по ушу и амихара-карате. В 15 лет выиграл первенство России по амихара-карате, затем занялся армейским рукопашным боем, универсальным боем. Был чемпионом России и двукратным чемпионом мира в 2009-2010 годах по универсальному бою. Победитель первенства Москвы по самбо, боевому самбо среди работников МВД. В общем, папина у него закалка и стать, а ещё и дедова – Петра Ильича Хандожко. Тот до сих пор деятельный, подвижный. Работал председателем Красногорского районного добровольного спортивного общества «Урожай». Кандидат в мастера спорта по лыжам, шашкам, шахматам. Со спортом дружил с детства, на лыжах из Колюдов бегал в школьные годы в Красную Гору. И три его сына: Сергей, Владимир и Александр – под стать отцу: высокие, крепкие, плечистые. Когда они вчетвером собрались в комнате, сразу видно: одна порода. Такие, когда надо, не подведут, и родину защитят, и семью в обиду не дадут.

Средний из братьев, Владимир, тоже офицер-ветеран МВД, майор милиции. Работал в Красной Горе начальником паспортного стола, потом, после аварии на ЧАЭС, перевёлся в Торжок. Был заместителем начальника ГУВД. Участник боевых действий: пять служебных командировок в Чечню, Дагестан, Южную Осетию. Сейчас в ФГУП «Останкино» – старший оперативный дежурный управления безопасности этой телерадиокомпании. Младший Александр, как и отец, одно время работал специалистом по спорту в районной администрации. Видно, что братья очень дружны между собой, независтливые, самодостаточные, всегда стараются друг другу помочь, уважают отца и обожают свою мамочку Валентину Семёновну, которая много лет проработала в Красногорском интернате при школе, а потом преподавала биологию. Не это ли главное для любой семьи богатство и радость!

Хорошая учёба, основательная физическая подготовка и преодоление себя в сложных обстоятельствах – такой рецепт для нынешней молодёжи, тем, кто хочет стать военными, от нашего земляка полковника Российской Армии С.П. Хандожко.

Когда-то он выбрал небо. Бескрайнее, где только свобода и где всегда, даже в ненастную погоду, над облаками сияет солнце. Конечно, современная техника редко подводит. И всё же пилоты, как и все военные, – люди особой профессии. Они надёжны, выдержаны и бесконечно преданы своему делу, своей стране. Такими и должны быть те, кто зачастую в очень непростых ситуациях берёт ответственность на себя и принимает единственно правильное решение. А лётчики – вообще особая каста! Мне кажется, что всё-таки один человек – французский военный лётчик и известный писатель Антуан де Сент-Экзюпери, романтик и мечтатель, сумел выразить их главный секрет: «Я всё же дышал вольным ветром безбрежных просторов. Кто хоть раз глотнул его, тому не забыть его вкус…». Этот особенный вкус ни на что не променяет и наш земляк Сергей Петрович Хандожко. Человек исключительной храбрости и высоких убеждений, он с полным основанием может сказать: «Служу России!»

 

От автора. Буквально на днях военный лётчик полковник С.П. Хандожко за большой вклад в дело защиты Отечества вновь был удостоен высокой правительственной награды – медали ордена «За Заслуги перед Отечеством» I степени. С чем